"(…) Подчеркивать, как это делает президент Французской Республики, пределы политики, проводимой в отношении России — это одно. Трансформировать нетерпение, если не разочарование, в реалистическую надежду — это другое. Особенно когда он обречен на некий постоянный огромный разрыв между постановкой цели — приблизить Россию к Европе — и осуждением препятствия — систематического стремления Москвы всеми средствами ослабить европейские демократические режимы. Если невозможно воздействовать на "плохие манеры" России, то зачем пытаться любой ценой возобновлять позитивный диалог с ней?" — задумывается автор статьи.
"А, может, президент Франции переоценивает свою способность очаровывать своих собеседников, начиная с Москвы и заканчивая Вашингтоном? Не забывает ли он, что личная дипломатия чаще всего наталкивается на влияние и инерцию бюрократий, будь то демократические или авторитарные режимы? На каком основании то, что не удалось осуществить с Дональдом Трампом по иранскому досье, удастся осуществить с Владимиром Путиным по украинскому и сирийскому вопросам? Американский и российский лидеры могут испытывать искреннюю симпатию к Эммануэлю Макрону. Однако это никак не повлияет на преследование ими того, что они воспринимают как свои национальные интересы. "Мы хотим слушать тебя, улыбаться тебе… но прислушиваться к тебе, ты кем себя возомнил?" — анализирует Муази.
"Между преследованием "наших иранских амбиций" и желанием установить привилегированный двусторонний диалог с Дональдом Трампом было только одно простое противоречие. В случае нашей "российской политики" ставка на открытость еще более проблематична. Можем ли мы попросить Варшаву и даже Берлин сделать больше в области европейской обороны и в то же время выступать за углубленный диалог с Москвой, независимо от того, какую политику ведет Россия? Желание, несмотря на "Брекзит", поддерживать привилегированные двусторонние отношения с точки зрения безопасности и обороны с Великобританией, соответствует желаниям, афишированным Парижем и Лондоном. Но совместимо ли это с политикой, которая, по мнению Лондона, может показаться пророссийской, в то время как по обе стороны Ла-Манша будут усиливаться негативные эмоции из-за неизбежного усиления торговой напряженности?" — задается вопросом эксперт.
"Чтобы построить Европу завтрашнего дня, наши стандарты не могут находиться под американским контролем, наши порты и аэропорты — под китайскими капиталами, а наши цифровые сети — под давлением России", — совершенно справедливо сказал Эммануэль Макрон в своей недавней речи в Высшей военной школе. Фактически стратегическое поле значительно расширилось, но являются ли эти три проблемы аналогичными? Не является ли Россия для Европы одновременно ближе географически, агрессивнее в своем ежедневном поведении по отношению к нам, и в то же время слабее и уязвимее, чем Соединенные Штаты и Китай?" — отмечает политолог.
"Политику Парижа в отношении Москвы следует выстраивать в глобальном контексте того, что некоторые начинают называть "доктриной Макрона". Может ли "российский" аспект стать ахиллесовой пятой этой доктрины, или даже препятствием для законных амбиций превратить Европу в суверенный субъект в вопросах обороны и безопасности?" — рассуждает Муази.
"(…) Еще более фундаментальным принципом является то, что нельзя, без риска впасть в противоречие, выдвигать на первый план "ценности" во имя верности Европе Просвещения и при этом стремиться сблизиться с лидерами, которые мечтают о том, чтобы во Франции пришли к власти крайние правые и готовы вкладываться для достижение этой цели", — указывает эксперт.
"Поиск срединного европейского пути между Вашингтоном и Москвой не должен сводиться к невозможности выбора между страной, президент которой может смениться менее чем через год, и другой страной, чей лидер — если не случится непредвиденное обстоятельство — продолжит оставаться у власти до 2024 года и, по-видимому, в дальнейшем. Как найти правильный баланс между "российской иллюзией" и "американским сложением с себя полномочий", и сверх того, обрести последовательность?" — задумывается Доминик Муази.
Источник: Инопресса