Кто такой Эдвард Сноуден, объяснять не надо — о нем, думается, знают даже граждане стран третьего мира и племена Независимого государства Папуа — Новая Гвинея и острова Борнео, где до сих пор на обед подают печень врага или стейк из зазевавшегося туриста и отродясь не видели компьютеров.
Что же касается Владимира Бика, тут ситуация кардинально иная — о нем и его деле даже в Украине мало известно, и не только широкой публике, но даже журналистам. Более того, несмотря на то, что расследование тянется уже два года, желающих вникнуть в фабулу дела и сделать его достоянием общественности так и не нашлось.
Процесс в последние месяцы идет медленно и печально. Суд исследует видеоролики, сбор которых, а также передачу ссылок на них коллегам из ФСБ инкриминируется Владимиру Бику и квалифицируется как государственная измена. А поскольку все 257 сюжетов, как и тысячи им подобных, документирующих события времен Евромайдана, находятся в открытом доступе в интернете, то никаких сенсаций их просмотр не обещает. Конечно, некоторой интриги и экшна могли бы добавить разъяснения прокурора, раскрывающие коварный замысел Владимира Бика, его подчиненных и российских спецслужбистов. Однако обвинитель вот уже которое заседание безмолвствует, надеясь, видимо, на фантазию адвокатов и зрителей, присутствующих в зале суда. А сами судьи в это время откровенно недоумевают, периодически интересуясь у стороны обвинения, что они должны понять из представленных роликов.
Если украинские силовики и судьи за два года так и не смогли разобраться в столь несложном деле генерал-майора СБУ, можно только представить, сколько времени понадобилось бы им для рассмотрения «зрады» Эдварда Сноудена. Итак…
Часть I
Эдвард Сноуден в украинском суде. Фантазия на тему
…Шел 2316 год, 300-й, юбилейный, от начала рассмотрения дела Эдварда Сноудена в украинском суде. Рождались новые поколения, на смену почившим на рабочем месте прокурорам приходили молодые, умирали судьи (многие — предварительно заехав в стационар психокоррекции), а процесс все продолжался и продолжался. Причем нельзя сказать, что за это время дело хоть на нанометр приблизилось к финалу — до приговора было так же далеко, как и три столетия назад. Уважаемый суд все еще исследовал доказательства, с упорством, достойным лучшего применения, просматривая один за другим все 1,7 миллионов файлов, якобы украденных Эдвардом Сноуденом у спецслужб…
1.
Опытный и даже небесталанный журналист Виктор Качук сидел, глядя в стену и крыл последними словами всех подряд, но особенно – робота-редактора, который, по идее, должен был (и чаще всего так и делал), отсматривая миллиарды интернет-страниц в секунду, генерировать темы для грядущих материалов, исходя из интересов публики. Первое время он работал без сбоев, но за последние два дня успел выдать коллегам Виктора настолько идиотские темы, что даже повторить их стоило отдельных усилий. А ему вот достался какой-то Эдвард Сноуден и судебный процесс над ним, который якобы длится уже 300 лет.
— Твою мать, твою мать, твою мать, — твердил Качук, как заклинание, просматривая скупую информацию о деле Сноудена. – 300 лет никто ничего не писал – и здравствуйте. Как говорил кто-то из того времени, никогда такого не было – и вот опять…
***
Потомственный судья Онопко собирался в суд, как на каторгу, хоть и не знал что это такое. Ему было уже за шестьдесят, и почти сорок из них он отдал делу Сноудена. Примерно столько же этому занятию посвятил его отец, который все эти десятилетия добросовестно пытался вникнуть в суть, пока, громко засмеявшись и выкрикнув дурным голосом Snowden, WikiLeaks forever, не выбросился из окна зала суда прямо посреди заседания.
— Спокойно, спокойно… — бубнил под нос судья, пытаясь настроиться на очередную порцию абсурда, которая ждала его под сводами Дома правосудия.
Но спокойствие не приходило. И даже не так само по себе заседание угнетало его (он знал, что ему осталось уже недолго), как мысль о том, что сын скоро закончит учебу в юридическом вузе – а в деле Сноудена династии очень приветствовались.
***
Молодой прокурор в дорогущем деловом костюме образца ХХ века стоял перед зеркальной панелью и, одновременно бодро насвистывая бравурную мелодию и чертыхаясь, завязывал галстук. Такое жесткое ретро, конечно, никто давно уже не носил, но в суд по традиции было положено являться именно в таком виде, хотя никто уже не помнил почему. А главное – зачем нужен этот чертов галстук?
Впрочем, если быть откровенным, никто уже не помнил и того, в чем заключалась вина этого самого Эдварда Как-его-там. Хотя прокурорской родне (и не в одном поколении) следовало называть его скорее Эдвардом Спасибо-за-все. Работенка была, мягко говоря, не пыльной, и с тех пор, как пра-пра-пра-прадед пана Безмолвного смог правдами и неправдами «оседлать» это дело, семья не знала горя, а прокурор – работы. Всего-то и надо было ходить на заседания, слушать дикую чушь о каких-то непонятных файлах и время от времени придираться к любым мелочам, бесконечно затягивая процесс.
Кстати, что это был за процесс и зачем его надо было затягивать, никто после пра-пра-пра-прадеда особо и не задумывался – самая общая информация и указание не торопиться передавалось из поколения в поколение как семейная легенда. К тому же у каждого прокурора был свой – вполне понятный – мотив действовать согласно инструкции, поскольку хорошо жить хотелось, а работать – категорически нет.
2.
Виктор Качук сидел в зале суда и откровенно нервничал. Мало того, что это идиотское задание выводило его из себя, так еще и начало мероприятия задерживалось. Он уже успел настроить свой эмодиктофон, раз двадцать перепроверить его исправность, а суд все не начинался. В сборе были все – судьи, прокурор и государственные защитники (от собственных адвокатов Сноуден без объяснений отказался еще после смены второго их поколения), а обвиняемого все никак не могли доставить. Причины такой непунктуальности разъяснять тоже никто не торопился, что доставляло отдельно.
Спустя полчаса микрофон судьи все же ожил, и председательствующий со скучным лицом изрек:
— Уважаемые присутствующие, произошла техническая ошибка. Система антителепортации, которая удерживает обвиняемого в пределах защитного куба и не дает туда проникнуть посторонним, включилась раньше времени, и теперь конвоиры не могут доставить гражданина Сноудена в суд. Заседание начнется, как только сбой будет устранен.
В этот момент что-то щелкнуло, мигнуло электричество, и в кубе материализовался «виновник торжества» вместе с охраной и IT-медиком. Последний отвечал за работу системы, вживленной в давно уже одряхлевшее тело обвиняемого, которая могла поддерживать в нем жизнь практически до бесконечности – то есть пока Сноудену не вынесут приговор и он не отбудет положенное наказание. Такие чипы стоили баснословных денег и за государственный счет полагались только особо ценным руководителям государства и ученым, двигающим прогресс сверхскоростными темпами. Ну, и еще – самым опасным и одиозным преступникам, которым в стране победившего правосудия не могли позволить уйти от ответственности даже по естественным причинам.
— Что ж, можем начинать, — со вздохом сказал судья, а Качук в очередной раз проверил свой эмодиктофон.
Машинка, кстати, была что надо. Она писала не только звук, но и, считывая физические показатели говорящего (температуру тела, частоту пульса, потоотделение и прочие реакции), делала выводы о его эмоциональном состоянии в момент произнесения речи. Это, конечно, было не совсем законно и совсем не этично, зато иногда здорово облегчало работу.
— Суд рассматривает дело Эдварда Сноудена, в 2016 году обвиненного в государственной измене. Мы продолжаем исследовать доказательства, приложенные к протоколу осмотра WikiLeaks от 26.03.2016 года. Файл № 857 934, — пробубнил судья, не выказав при этом совершенно никаких эмоций, кроме скуки, что и зафиксировал эмодиктофон.
— Но позвольте, — слегка встрепенулся обвиняемый. – Мы еще не рассматривали файлы №857 932 и №857 933.
— Ох, ну какая разница, — тихо выдохнул судья, но тут же спохватился: — Как это не рассматривали?
— Да никак не рассматривали, ни в анфас, ни в профиль, — отозвался Сноуден. – У нас тут с этими файлами вообще черт знает что творится – эти читаем, те не читаем, а вот в эти рыбу заворачиваем. (Судя по показаниям аппаратуры, он начал слегка заводиться).
— Подсудимый, прекратите паясничать! – раздражаясь, повысил тон судья. – Какой профиль, какая рыба?
— Ну, не знаю… — Сноуден неожиданно успокоился и даже слегка развеселился. – Профиль у меня почти что греческий. А рыба… Вы, господин судья, наверное, судак. Следователь – настоящая бельдюга. А господин прокурор – не иначе как простипома. Прошу занести эти слова в протокол.
— Ктооооооо? – угрожающе протянул прокурор (он был в бешенстве). – Простипо… ктооо? Я прошу суд оградить меня от оскорблений!
— Обвиняемый, ведите себя прилично и прекратите оскорблять прокурора! – судья кипятился.
— А кто его оскорбляет? Простипома – это рыба такая, отряд окунеобразных, — ухмыльнулся Сноуден. – И живет она преимущественно на дне в Тихом – немногословном таком – океане. Да, господин прокурор?
— Причем здесь рыба? – почти заорал судья. – Какая рыба?
— Так простипома же, вы ж сами спросили, — с усмешкой ответил Сноуден.
— Кто, я спросил? – начал задыхаться судья. По частоте пульса было похоже, что его сейчас хватит удар.
— Ну, а кто уже третий раз кричит «какая рыба?», — совершенно спокойно ответил из куба обвиняемый. – А я человек подневольный: спрашиваете – отвечаю.
«Папа-папа, как я тебя понимаю», — подумал судья Онопко, и вдруг откуда-то из недр памяти всплыло: «Отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежался, поднял руки и полетел. Попробовать нешто теперь?» Брррррр… Причем тут птицы, причем тут рыбы? Чего это я?».
***
— Итак, давайте вернемся к рассмотрению доказательств, — отдышавшись и несколько успокоившись, сказал судья. — Суд по-прежнему рассматривает дело Эдварда Сноудена, в 2016 году обвиненного в государственной измене. Мы продолжаем исследовать доказательства, приложенные к протоколу осмотра WikiLeaks от 26.03.2016 года. Файл № 857 934.
— Тьфу ты, — вслух плюнул раздосадованный Сноуден, которому явно не хотелось заново вступать в перепалку. Что ни говори, а когда тебе за триста, быстро восстанавливать силы не получается. – Господин судья, я повторяю и настаиваю: мы еще не рассматривали файлы №857 932 и №857 933. Я прошу объяснить, на каком основании суд выбирает именно такой порядок исследования доказательств.
— Обвиняемый Сноуден, — уже снова безэмоционально начал Онопко, — суд рассматривает доказательства в том порядке, в каком их представляет сторона обвинения.
— То есть? – слегка недоуменно произнес «шпион всех времен и народов», как его когда-то именовали в прессе. – Прокурор скажет рассматривать с конца – и мы будем рассматривать с конца?
— Безусловно, — вздохнул судья, думая о том, что процесс вполне может зацепить еще и его внука. – Прокуратура имеет право представлять доказательства в том порядке, в котором считает нужным.
— Кхм-кхм, — неожиданно подал признаки жизни набриолиненнный прокурор, которого вдруг озарило. – Я хотел бы заявить о смене порядка презентации доказательств по делу.
— Неужели будем рассматривать подряд? – ехидно спросил Сноуден. – Или что ты там еще придумал?
Судья проигнорировал реплики обвиняемого и обратился к прокурору:
— Слушаю вас.
— Я прошу вернуться к началу исследования доказательств и рассматривать их, согласно последовательности чисел Фибоначчи, — довольно скалясь своей выдумке, произнес прокурор.
Сноуден задохнулся от неожиданности, да так, что IT-медик был вынужден внепланово активизировать чип долголетия, чтобы обвиняемый раньше времени не сыграл известно куда.
— Чего-чего? – растеряно заморгал судья. – Вы в своем уме?
— Вполне, — лучезарно улыбнулся прокурор. – Сторона обвинения считает, что для доказательства вины Эдварда Сноудена, учитывая вновь открывшиеся обстоятельства, рассматривать файлы нужно, именно следуя числам Фибоначчи.
— Поясните, — бессильно прошептал судья.
— Пожалуйста, — улыбнулся своей находчивости прокурор (старинный детектив, основанный на числах Фибоначчи, он прочитал не более недели назад, потому все выкладки еще помнил). – Согласно последовательности Фибоначчи, каждое последующее число равно сумме двух предыдущих. То есть изучать файлы мы будем теперь в таком порядке: 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21, 34, 55, 89, 144, 233, 377, 610, 987, 1597, 2584, 4181, 6765, 10946 и так далее.
— А потом? – простонал измотанный и ничего не понимающий судья, обливаясь потом.
— Сторона обвинения настаивает на таком порядке рассмотрения, а все аргументы уважаемому суду будут предоставлены после окончания исследования доказательств, — сухо сказал довольный своим финтом прокурор и сел на место.
У судьи неожиданно потемнело в глазах, и он почти шепотом произнес:
— В связи с новыми требованиями прокуратуры относительно порядка рассмотрения дела заседание переносится на две недели.
Какое-то время – минут пять – судья Онопко еще продержался, но когда прокурор, защитники и единственный журналист покинули зал, а Сноуден с конвоем телепортировался назад в СИЗО, у председательствующего закатились глаза, и он рухнул в проход между стульями.
3.
Журналист Качук пребывал в некотором замешательстве. Он слышал, как за только что закрытой дверью упал судья, но гораздо больше его интересовало другое. Почему это дело рассматривалось уже три сотни лет? Что так нервировало судью Онопко? Откуда взялись числа Фибоначчи в голове у прокурора Безмолвного? И главное – почему был так спокоен Эдвард Сноуден, если процесс мог растянуться еще лет на 300?
***
Судью пришлось откачивать дефибриллятором и впрыскиванием мини-дозы вакцины долголетия. Это было очень дорого, но власти дали разрешение, понимая, что замена председательствующего парализует процесс еще на пару столетий, что выйдет намного дороже.
Измотанный судья сидел за столом в своем домашнем кабинете и что-то быстро писал. «Дорогой сын! – коряво выводил он на листе бумаги, прикладывая значительные усилия, поскольку не писал от руки с детства. – Когда меня не станет, любыми правдами и неправдами откажись от дела Сноудена. Ампутируй себе ноги, прикинься олигофреном или улетай на край Марса. Прошу тебя, приложи все усилия, чтобы тебя это не коснулось! Прерви эту порочную цепь, спаси себя и будущих детей! Прости, что я не смог».
На глаза судьи Онопко навернулись слезы… Он чувствовал себя очень плохо, и цепляться за жизнь было все труднее, да и ни к чему. Давно уже никто не верил в бога, все было исследовано и разъяснено. Но вдруг из глубин генетической памяти всплыли слова: «Господи, пожалуйста, забери меня к себе».
Онопко уронил голову на стол и тихо заплакал…
***
Сноуден был доволен. Сегодня на суде он слегка развлекся – а в его положении это дорогого стоило. Кроме того, дело снова обещало затянуться. Как минимум, еще лет на двести. К тому времени, по его расчетам, аппарат для поддержания бессмертия станет общедоступным. Но что еще важнее – примерно через пару веков в промышленное производство может быть запущена вакцина от старости, которую сейчас только начинали разрабатывать. Она не только продлит жизнь, но и вернет молодое здоровое тело. А до тех пор выбираться из СИЗО не было никакого смысла – без обслуживания микрочип бессмертия становился совершенно бесполезным, и спустя 2-3 недели тело Сноудена прекратило бы свое затянувшееся существование.
Но если подождать… А он дождется. И когда придет время, он выложит этим неудачникам свой главный козырь, который он держит в рукаве уже много лет и противопоставить которому им будет попросту нечего.