«Театр абсурда отрицает реалистичные персонажи, ситуации и все другие соответствующие театральные приемы. Время и место неопределенны и изменчивы, даже самые простые причинные связи разрушаются. Бессмысленные интриги, повторяющиеся диалоги и бесцельная болтовня, драматическая непоследовательность действий, — все подчинено одной цели: созданию сказочного, а может быть и ужасного, настроения», — такое определение дает «Википедия» литературному явлению, зародившемуся в середине прошлого века во Франции. Однако каждое из этих слов как нельзя лучше подходит к судебному процессу, происходящему в начале XXI века, и тоже в европейском – хочется верить – государстве.
Дело Владимира Бика, обвиняемого в сотрудничестве с ФСБ России и передаче «коллегам» ссылок на видеоматериалы, якобы компрометирующие Майдан и проевропейские настроения граждан, а также порочащие страну в глазах всего мира, для дальнейшего размещения их в СМИ и уничтожения репутации Украины, длится уже почти два года. Казалось бы, за это время можно было прояснить уже если не все, то многие обстоятельства, касающиеся столь серьезного – вернее, без преувеличения, самого серьезного для человека в погонах – обвинения, особенно в условиях, когда Украина фактически находится в состоянии войны с Российской Федерацией, пусть и необъявленной.
Пролог
Логично предположить, что прежде чем выдвинуть обвинение по статье ст.111, ч.1 («государственная измена в форме оказания помощи иностранному государству, иностранной организации, либо их представителям в проведении подрывной деятельности в ущерб суверенитету, территориальной целостности и неприкосновенности, обороноспособности, государственной, экономической или информационной безопасности Украины») генерал-майору, который 35 лет отдал службе в органах госбезопасности, соответствующие ведомства провели огромную работу. Как минимум, нашли неопровержимые доказательства вербовки и сотрудничества с вражеским государством, получили доступ к банковским счетам, куда перечислялось вознаграждение за верную службу на благо чужой страны, опросили сотни свидетелей, рассказавших о странных встречах подозреваемого с агентами ФСБ под покровом ночи, вскрывших тайную переписку и подтвердивших неожиданное богатство фигуранта. Но – не в данном случае.
Дело Владимира Бика, уже больше года находящегося за решеткой, началось с рапорта его же подчиненного, одного из сотрудников Департамента контрразведывательной защиты интересов государства в сфере информационной безопасности СБУ, которым на тот момент руководил генерал-майор, консультанта-эксперта 4-го отдела 2-го управления капитана Михаила Сакалы. В этом документе, напрочь лишенном какой-либо конкретики (как, впрочем, и на двух его следующих допросах), капитан докладывает о том, что в декабре 2013 года он стал свидетелем приезда группы людей, «возможно, причастных к спецслужбам Российской Федерации». Эти люди, «насколько он помнит» (а все его диалоги со следователем пестрят подобными оговорками), собирали «информацию об интернет-ресурсах украинских политических партий, отечественных СМИ и провайдеров интернет-услуг, электронных адресах украинских политиков и должностных лиц, прооппозиционных группах в социальных сетях и их основных участниках, беспроводных сетях, которые использовались активистами протестных действий в центральной части Киева и т. д.».
Собственно, это и все, чем располагало следствие на момент открытия уголовного производства по обвинению в государственной измене. Надо признать, что с тех пор оно продвинулось не на много дальше. Так, прокуратура до сих пор не может ответить на многие элементарные вопросы, которые возникают у любого мало-мальски здравомыслящего человека даже при беглом знакомстве с материалами дела. К примеру, почему передача сотрудникам ФСБ РФ видеороликов о Евромайдане, которые не просто находились в открытом доступе в интернете, но и демонстрировались по ТВ, является признаком государственной измены? Или – зачем российской делегации из 10-12 человек нужно было приезжать в Украину в разгар событий Революции Достоинства всего лишь для того, чтобы поделиться своим преступным замыслом с «коллегами», организовать канал RePost на ресурсе YouTube и обязать якобы завербованных сотрудников СБУ не только загружать туда видео с других источников, но и высылать ссылки на них, используя официальные почтовые ящики ДКИБ СБУ и Центра информационной безопасности ФСБ РФ? (Кстати, какая-либо связь генерал-майора Владимира Бика с каналом RePost тоже до сих пор следствием не доказана.) Более того, нет никаких доказательств того, что упомянутые видеоматериалы были когда-либо использованы «по назначению», то есть для искажения событий на Майдане и навязывания зрителям негативного мнения о нем. И это, между прочим, в ответ на запрос адвоката Владимира Бика официально подтвердили в СНБО, МИДе, Госслужбе спецсвязи и защиты информации и Управлении государственной охраны Украины.
Словом, логика в этом деле вообще и в последнем заседании суда в частности прослеживается ничуть не лучше, чем в драмах абсурда, столь популярных всего полвека назад. Впрочем, для того, чтобы в полной мере понять «талант» автора постановки, кем бы он ни был, стоит перейти непосредственно к обмену репликами.
Итак, место действия – Шевченковский суд города Киева. Действующие лица: Обвиняемый, Адвокат, Судья и два Прокурора.
Действие первое. Склеротическое
Обвиняемый просит суд исследовать диски, которые были приложены к протоколам от 27 марта 2014 года и 26 мая 2015 года. На них, по мнению прокуратуры, содержатся доказательства подрывной деятельности фигуранта.
Обвиняемый: Мы ни одного файла на этих дисках не открывали.
Судья: Да, там непонятно что было.
Обвиняемый: Там, как вы помните, было два диска…
Судья: Так вот два диска, которые мы смотрели в прошлый раз.
Занавес.
Действие второе. Хронологическое
Обвиняемый: (Давайте откроем) диск от 1 апреля. Диск Accent.
Судья: Диск Accent – без пометок?
Обвиняемый: С пометками.
Судья: Прокурор нам передал то, что мы еще не исследовали по осмотру интернет-ресурса, и приложил два диска – диски №1 и №2. Я не знаю, Accent это был или нет. Вот такие диски. Вы их имеете ввиду или нет?
Обвиняемый: К каждому протоколу должны быть приложены диски с серийными номерами. Я объясняю. Первый протокол, который рассматривался, был от 27 марта 2014 года. Потом с этих дисков сделан протокол осмотра 1 апреля. Потом на основании этих дисков составлен протокол от 26 мая 2015 года.
Судья: Диск №1 с видеоматериалами канала RePost.
Обвиняемый: Нет, это не тот.
Судья: Диск №2 с (длительная пауза) … ну, другие диски нам пока прокурор не передавал. Это те два диска, которые мы еще не исследовали.
Обвиняемый: Уважаемый председательствующий, никому не понятно, откуда эти диски взялись.
Судья: Давайте мы сначала, наверное, исследуем.
Обвиняемый: Так давайте от 1 апреля протокол.
Судья: Мы его уже исследовали на прошлом судебном заседании.
Обвиняемый: Протокол от 1 апреля мы не исследовали. Откуда взялся этот протокол?
Адвокат: Вопрос в том, что следователь СБУ первоначально провел осмотр компьютера некоего гражданина Сакалы… на котором отсутствует инвентарный номер, вообще непонятно, что это за компьютер, состоял он на учете в СБУ или не состоял. Но суть не в этом. Из осмотра следует, что с компьютера Сакалы с официального почтового ящика СБУ на официальный ящик ФСБ было отправлено не 257 видеофайлов, о которых говорится в обвинении, а 67. И для того чтобы это понять, чтобы воочию в этом убедиться, нужно это все посмотреть. И если мы придем к этому выводу, то не будем исследовать все 257 видеороликов, которые где-то в RePost, в интернете гуляют по сей день, а будем говорить о 67-ми, которые четко доказаны следствием.
Судья: Мы сейчас исследуем материалы, которые переданы прокурором – вы это понимаете? Может, есть еще диск, который не был нам передан прокурором, тогда суд не может его поставить…
Обвиняемый: Ваша честь, вы принимали решение о том, что прокурор будет представлять доказательства суду в хронологической последовательности. Хронологическая последовательность начинается, согласно обвинительному акту, с замысла, который возник у неких граждан России…
Судья: Давайте дадим оценку после того, как посмотрим, хронологическая это последовательности или нет. Прокурор считает, что он в хронологической последовательности предоставил суду доказательства.
Обвиняемый: Откройте обвинительный акт и посмотрите, с чего он начинается – и все. И представляйте доказательства, начиная с замысла.
Судья: Мы обязаны на данный момент исследовать то, что нам предоставила сторона обвинения. Вот и все.
Обвиняемый: То есть начинаем с конца? Ну, хорошо.
Судья: Если прокурор передал с конца, начинаем с конца.
…
Обвиняемый: Ваша честь, если мы будем смотреть материалы, вопросов нет. Но у меня есть такое предложение: взять том 26, где по каждому видеоматериалу проводилась лингвистическая экспертиза, изучить ее — и будет все понятно.
Судья: Я не знаю, что там — том 26-й или 27-й, или где оно там находится. И что там находится вообще.
Занавес.
Действие третье. Маразматическое
Адвокат: Ваше честь, совершенно непонятно, почему этот канал RePost стал объектом осмотра. Он находится в интернете, до сих пор существует. Почему его осматривает следователь и какое отношение этот канал имеет к обвиняемому в госизмене? Совершенно не понятно. Да и вам самим, я думаю, непонятно. Надо начать исследование доказательств с самого начала, а не с середины.
Судья: Вы имеете ввиду, с чего нужно начать?
Адвокат: Да с обвинительного акта же!
Судья: Ну, мы ж его озвучили…
Адвокат: Вот этот протокол – это середина следствия. Откуда он взялся и почему следователь осматривал канал RePost? Он мог бы осмотреть и весь интернет…
Судья: Пропозиция какая?
Адвокат: Исследовать доказательства с самого начала, хронологически. Обязать прокурора представлять доказательства соответственно событиям, которые расписаны в обвинительном заключении.
Судья: Ну, мы же уже решали этот вопрос.
Адвокат: Вы одобрили этот вопрос, но прокурор почему-то представляет доказательства с середины, а не с начала.
Судья: А как суд тогда может заставить прокурора?
Занавес.
Действие четвертое. Апокалиптическое
Судья: Ну, возможно, мы послушаем тогда видение стороны защиты. Какие конкретно доказательства вы хотите сначала исследовать?
Адвокат: Это то, что я предлагал уже. Первый осмотр компьютера сотрудника Сакалы.
Судья: Протокол от такой-то даты, протокол от другой даты – пожалуйста, вот что хочет услышать от вас суд.
Адвокат: Ваша честь, если выполнять ваше решение о представлении доказательств в хронологической последовательности, то я скажу, что первые три-четыре страницы обвинительного акта не подкреплены никакими доказательствами, в деле они отсутствуют. Давайте исследовать сначала, с первого протокола от 27 марта 2014 года, когда осматривался компьютер Сакалы.
Судья: Мы его исследовали…
Адвокат: Да ничего мы не исследовали!
Судья: На прошлом заседании мы его исследовали. Но я готов вас выслушать и принять решение, которое удовлетворит всех участников.
Адвокат: Для того чтобы прийти к видеофайлам, которые были якобы размещены в интернете (и интернет был признан вещественным доказательством, что для меня очень странно), нужно исследовать протокол от 1 апреля.
Судья: То есть вы просите исследовать протокол от 1 апреля?
Адвокат: Да. А потом – протокол от 26 мая, который является производным от протокола от 1 апреля.
Обвиняемый: Уважаемый председательствующий, я просил бы открыть диск с протокола от 1 апреля.
Судья: На данный момент на тех материалах, которые передал прокурор, нет обозначения на диске, что он от 1 апреля. Есть один диск, на котором вообще нет никаких обозначений, возможно, на нем и содержатся…
2-й Прокурор: Можно огласить непосредственно из протокола от 1 апреля сведения о приложении, маркировке диска?
Судья: Хорошо, вот написано: диск, серийный номер… Секретарь, вставьте этот диск. Прокурор, может, нам разъяснит, какие файлы нам необходимо открывать и что там содержится?
1-й Прокурор: Мы до настоящего времени не можем понять, что именно хочет увидеть на данном диске обвиняемый.
Судья: Нет, ну вы же передали как доказательство данный диск?
1-й Прокурор: Было установлено, что содержание папок будет исследовано в ходе дальнейших заседаний. Сейчас обвиняемый инициировал возвращение к данному протоколу, и я не могу знать, что он непосредственно хочет там увидеть.
Судья: Так вы же сторона обвинения, должны сами сказать… Задекларируйте суть: что мы будем смотреть, это же доказательства со стороны обвинения. Какие данные там содержатся, которые подтверждают предъявленное Бику обвинение?
1-й прокурор: Это все отмечено протокольно.
Занавес.
Эпилог
В общем, время, как без труда можно заметить, для всех сторон пролетело незаметно. Правда, выяснить ничего нового или конкретизировать уже озвученную ранее информацию не удалось, но, судя по манере ведения заседания, такая цель ни перед судом, ни перед обвинением и не стояла. Впрочем, было бы как-то даже не по законам жанра, если бы суд преследовал столь банальную и логичную цель – в театре абсурда такого не бывает. А вот прокуроры, не знающие, какие доказательства, в каком порядке и зачем они они представляют, и судьи, не могущие понять, что такое «хронологическая последовательность», откуда взялись протоколы и приложения к ним и на каком основании нужно вынести вердикт, — можно сказать, классические персонажи для произведений данного жанра.
Кстати, тот же Эжен Ионеско в свое время считал, что прародителем абсурдной драмы был – ни много, ни мало – сам Уильям наш Шекспир. Который, кроме всем известного «весь мир – театр, а люди в нем актеры» (и зачастую бездарные), изрек не менее мудрое «мир — это история, рассказанная идиотом, полная шума и ярости, лишенная всякого смысла и значения». Не правда ли, что-то в этом есть?